Возвращенные шедевры

Для того, что бы создать художественное полотно, нужен талант и время. Но время – годы, десятилетия, столетия, не щадит ничего, даже шедевры. И тогда за дело берутся реставраторы. Вернуть живописный шедевр людям зачастую сложнее, чем его создать. Каждый день в реставрационной мастерской Дагестанского государственного музея изобразительных искусств борется со временем художник-реставратор Патимат Гусейнова.

текст: Мадина Трунова   фото: Магомед Шапиев

С чего все началось, с реставрации картин или же их написания?

С написания. Реставратором я работаю совсем недавно, примерно около года, а до этого писала, выставлялась, были персональные выставки.

Чем же тебя привлекла реставрация картин?

Вообще, музей, все, что здесь происходит, вся эта тайна меня, как и любого художника, привлекала всегда. Реставрация сама по себе интересовала меня и чисто технически. Ведь никогда не лишне знать больше, чем ты знаешь, тем более, что это моя стезя. Но ведь это, как мне кажется, довольно сложный процесс, которому нужно долго учиться.

Да, этому специально обучают, и я училась здесь же, в музее у Мухтара Гаджинаева, он ученик Николая Петровича Черемушкина, который известнее в Дагестане как отличный реставратор, и, кроме того, он каждый год ездит в Москву на курсы в реставрационный центр им. И.Э.Грабаря. В самом начале, я работала под его контролем, теперь уже мне доверяют и самостоятельную, серьезную работу. Сейчас работаю над портретом мужчины работы неизвестного художника, датируется она ХII веком и состояние ее было весьма неважным: потемневший лак, лица почти не видно, белый воротник был какого-то непонятного цвета. А теперь, как видишь, и лицо прояснилось и даже текст стал читаем.



Наверно в вашей работе, как и в других, есть свои секреты и правила? Конечно. Одно из главных это – каждый процесс, который производится во время реставрации, должен быть обратим. Если для реставрации используются какие-то составы, то они должны быть натуральными, это для того, что бы в дальнейшем можно было убрать, подчистить. Мы используем мыло, мед, воск.

Да вы с картинами обращаетесь прямо как с детьми! 

Именно так. Кстати, мы и мыло используем исключительно детское, 3% раствор «Ушастого няня» (смеется) А как антисептик мы используем только мед, и никаких химических препаратов. Иногда получается так, что реставрация обходится дороже, чем сама работа.

Скажи, а бывает так, что работа над одной картина тебя поглощает полностью, а другая оставляет равнодушной? Или же и тут как в случае с детьми, не любимых не бывает?

Знаешь, в самом начале, мне, как и всем начинающим, казалось, что это так интересно, необычно. Теперь я уже понимаю, что реставрация – это точная наука и здесь нужно четко следовать инструкциям, потому что если что-то сделать не так, то можно погубить произведение искусства. Нет, бывают, конечно, вещи, которые нравятся больше. Вот, к примеру, если техника близка мне самой или же, наоборот, неизвестна мне, это будит любопытство. В самом процессе больше всего мне нравится процесс тонировка. Я, как живописец, вообще люблю играть с цветом, смешивать краски, «подгонять» Не хочу показаться не скромной, но я хороший колорист и мне это удается. Получается что-то вроде соревнования с автором что очень будоражит. Хотя, конечно один в один тон не подгонишь, потому со временем многое меняется. Меняется состав красок, само время меняет цвета, успокаивает и приглушает. Словом, нельзя из хлопка сделать шерсть. А если говорить конкретно о какой то работе, то наверно это Скьяволли «Обнаженная женщина». Она написана так нежно, мягко и в то же время очень чувственно. Да и вообще, мне больше нравится работа с портретами, наверно потому, что портреты – это целая философия. У каждого свой характер и душа и мне бывает интересно представлять, кем был этот человек, как он жил, чем занимался и что любил. Иногда я ловлю себя на мысли, что во время работы разговариваю с картиной как с человеком. Наверно это уже «сдвиг» (смеется).



Наверно это приятно, осознавать, что вносишь вклад в спасение искусства. Чувствовать себя таким героем-спасателем? 

(смеется) Скорее я чувствую себя врачом, лечащим разрушающийся организм, который нужно срочно спасти. Это ощущение подпитывает и хочется работать еще и еще.

С картинами все ясно, а вот скажи, если бы тебя поставили перед выбором: живопись или реставрация, каков бы был твой выбор?

Живопись. Мне нравится писать и этот процесс для меня святой, я не смогу без него. Если меня спросят: что ты выберешь – семью или живопись, мне будет сложно ответить, не факт, что я сразу же скажу «семью». То есть, мне придется просто разорваться.